Жнец - Страница 41

Главное, чтобы не вернулся комендант.

Но комендант вернулся. Более того, именно он и привез известие о том, что охранная грамота является подлинной. И ладно бы просто привез, так нет — господин Мааваль был бесовски зол. То ли ему пришлось по такому случаю покинуть застолье, то ли контрразведчики хвост накрутили, но от криков начальника у Карла моментально зазвенело в ушах.

— Где он? Где этот торгаш? — наконец выдохся комендант, предварительно помянув родственников писаря вплоть до согрешившей с ослом прабабки.

— В камере, господин Мааваль, — чувствуя, как у него начинают гореть щеки, ответил Карл.

— Немедленно сюда его!

Писарь опрометью бросился к казематам и, заметив спешившего ему навстречу Шарля Мааре, замахал руками:

— Выпускай толстяка, выпускай!

— А что такое? — удивился тот.

— Комендант приехал.

— И?

— Грамота настоящей оказалась.

— Вот так дела! — удивился Шарль. — А ты посмотри, что мы у него в подкладе плаща нашли…

— Вы его обыскали, что ли? — обомлел парень.

— А как иначе? — удивился тюремщик, — А если б он удавился или вены вскрыл в камере?

— Ой, е–е–е…

— Да ты смотри, — сунул Шарль писарю какие–то листы, — Интересный человек этот Грамине. У него охранные документы от надзорной коллегии Стильга, тайной жандармерии Довласа и… ни за что не угадаешь…

— Ну? — насторожился парень.

— Посла Ланса в Довласе!

— Да ну?

— А ты сам глянь! Стильгскую грамоту проверить я курьера уже отправил. А с этими что делать — ума не приложу.

— Вот ведь! — задумался Карл. Выходит, ему не показалось: от господина Грамине и в самом деле чем–то нехорошим попахивало. Но ведь грамота настоящей оказалась… — Веди жирдяя к коменданту, я с ним поговорю…

Да только комендант даже слушать ничего не захотел. Стоило писарю только заикнуться о проведенном обыске, как он вновь начал орать, и не затыкался, пока Мааре не привел купца.

— Извините, господин Грамине, за доставленное беспокойство, — тут же вернул красный как рак Мааваль все бумаги насупленному толстяку. — Мы сейчас же оформим вам пропуск…

— Пропуск — это хорошо, — моментально оценил подобострастный тон коменданта купец. — Надеюсь, мне не надо объяснять вам, чем будет чревато разглашение обстоятельств этого дела?

— Что вы, что вы! Мы все понимаем! — замахал руками комендант. — Быть может, вина?

— Не откажусь, — буркнул Огюст Грамине и, обернувшись к писарю, влепил тому пощечину. — Ты, щенок, еще легко отделался!

— Карл, поди прочь, — тут же распорядился комендант, доставая из буфета бутылку и бокалы.

Прижавший к покрасневшей щеке ладонь писарь вышел из кабинета, обернулся прикрыть дверь и перехватил взгляд толстяка. Взгляд, полный злости и… облегчения. Будто у схваченного за руку жулика, только чудом успевшего скинуть ворованный кошель. Что–что, а распознавать такие взгляды господин Орн его в свое время натаскал на совесть…

— Да уж, нехорошо получилось, — словно извиняясь, вздохнул дожидавшийся писаря на первом этаже Шарль Мааре.

— Ерунда, — отмахнулся Карл, мысли которого были заняты совсем другим. Странный толстяк не шел из головы, и чем дольше парень анализировал ситуацию, тем больше убеждался в том, что Грамине не тот, за кого себя выдает. — Слушай, Шарль, музыкант из Довласа, он в камере?

— А куда ж он денется?

— Я, пожалуй, заберу его у тебя. Есть на него кое–какие виды.

— Да ради Святых, — обрадовался возможности сбагрить арестанта тюремщик и на злую ухмылку, скользнувшую по губам собеседника, внимания не обратил.

Да если бы и обратил — отказывать в такой малости не стал.

Вдруг и в самом деле бродяга помощнику коменданта на что сгодится?

Глава 8. Белый рыцарь. Чужие тайны.

Месяц Святого Огюста Зодчего.

Когда человек думает, что хуже быть уже просто не может, как правило, он заблуждается. Есть у неприятностей паскудное свойство накручиваться друг на друга, подобно снежному кому. Вот еще только вызывал легкую досаду покатившийся с горы снежок, а буквально через миг тебя уже погребла под собой настоящая лавина. Неприятности — не добрые дела, неприятности растут, как на дрожжах. И даже быстрее.

Когда зарядили осенние дожди, Ричард и подумать не мог, что вид чистого неба над головой не доставит ему ровным счетом никакой радости. Дождь, ветер, вечная сырость и холод давно отошли на второй план. Каплет с неба вода — ну и пусть себе каплет. У капитана Гвардии были дела поважнее, чем следить за капризами погоды. Целая куча дел. И все как одно первостатейной важности.

Так и рехнуться недолго.

А еще традиционный осенний бал…

Будь его воля, Ричард отложил бы празднество на пару декад или, на худой конец, разогнал собравшихся во дворец бездельников задолго до полуночи. Но нет, герцогиня уперлась, и никакие из приведенных капитаном Гвардии аргументов переубедить ее высочество так и не смогли.

Сам Йорк, дабы подчеркнуть свое отношение к происходящему, на бал не пошел. Встречал гостей, обходил усиленные после неудачного покушения посты, приглядывался к травившим байки подчиненным лейтенанта Майриса. Неплохо проводил время, в общем. Уж лучше так, чем скучать в бальном зале, наблюдая за флиртующими парочками и выслушивая невероятные россказни подвыпивших аристократов.

— Добрый вечер, господин Йорк, — поприветствовал рыцаря подошедший к дежурившим на этаже пехотинцам Майрис вон Кияла. Он, хоть и был передан в подчинение капитану Гвардии, упорно продолжал делать вид, будто до сих пор числится в ведомстве маркиза Юдолиса.